В теории уголовного процесса и гражданского судопроизводства экспертные выводы обычно делят на категорические и вероятные (вероятностные). Но вопрос о допустимости и доказательственном значении вероятного (вероятностного) заключения эксперта в России является спорным.
Традиции негативно относиться к вероятным экспертным выводам и смешивать их с предположениями не новы. В Постановлении Пленума Верховного Суда СССР N 1 от 16 марта 1971 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам» обращалось внимание судов на то, что «вероятное заключение эксперта не может быть положено в основу приговора». При этом термин «вероятное заключение» использовался в том же значении, что и «предположительное заключение». Это было видно из сопоставления п. 14 с вступительной частью указанного Постановления.
Для сравнения отметим, что в немецкой процессуальной науке тоже существует дискуссия о формах выводов экспертов. Однако там спорным является вопрос о допустимости не вероятных, а категорических выводов эксперта. В теории доказывания, в экспертной и судебной практике ФРГ распространено мнение, что эксперт может давать свое заключение только в вероятной форме.
В США считается, что экспертное исследование очень редко позволяет дать вывод с абсолютной достоверностью и согласно установившейся практике заключения экспертов в вероятной форме признаются допустимыми при судебном рассмотрении уголовных дел. Так, по делу об убийстве Президента США Д. Кеннеди специалисты-акустики Комитета по расследованию убийств на основании изучения записей по полицейскому каналу связи дали заключение о наличии двух стрелявших в Президента, причем вывод об этом был дан с большой вероятностью.
Впрочем, такой подход закономерен для исследований с применением научных или технических знаний в любой стране мира. Дело в том, что основная часть всей человеческой познавательной деятельности проходит на уровнях вероятного знания о познаваемых событиях и явлениях окружающей жизни. Так, например, в недавно рассекреченном заключении Государственной комиссии, созданной для расследования причин и обстоятельств крушения 27 марта 1968 г. истребителя МиГ-15, в котором погиб первый космонавт СССР Ю.А. Гагарин, сказано: «Выводы комиссии: исходя из анализа обстоятельств летного происшествия и материалов расследования, наиболее вероятная причина катастрофы — выполнение резкого маневра для отворота от шара зонда. Или, что менее вероятно, — для предотвращения входа в верхний край первого слоя облачности».
Анализ практики производства почерковедческих экспертиз в экспертно-криминалистических подразделениях российских органов внутренних дел свидетельствует, что число выводов экспертов в вероятной форме об исполнителе подписи, а также выводы в форме «не представляется возможным» достигают 50% и выше [7]. Аналогичная ситуация сложилась и при решении задач технико-криминалистической экспертизы документов.
Противники использования вероятного заключения эксперта в качестве доказательства обычно обосновывают свое мнение тезисом о том, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях. Этот тезис закреплен в законе (ч. 4 ст. 302 УПК РФ) и сомнений не вызывает. Но, на наш взгляд, понятия «вероятность» и «предположение» — это различные понятия, смешивать их не следует. Не следует именовать предположением и вероятный вывод эксперта, то есть выводное знание, являющееся, по мнению эксперта, не достоверным, а вероятным. Конституционный Суд РФ неоднократно разъяснял, что требование о недопустимости основывать обвинительный приговор на предположениях не тождественно запрету на использование в процессе доказывания отдельных доказательств, имеющих вероятностный характер.
В чем же отличие категорий «вероятность» и «предположение»?
Под предположением понимают догадку, предварительную мысль. Для выдвижения предположения не нужны какие-либо исследования на основе специальных знаний. Предположение не является логическим следствием каких-то посылок, не является выводным знанием. Само назначение экспертизы часто свидетельствует о том, что у следователя (суда) уже имеется соответствующее предположение.
Вероятность, с точки зрения логики, — это характеристика знания, описывающая степень его обоснованности, доказанности. Если из имеющихся посылок можно сделать несколько различных выводов, то наиболее обоснованный из них называют наиболее вероятным, наименее обоснованный — наименее вероятным. При увеличении степени обоснованности (доказанности) знания его вероятность увеличивается и может превратиться в достоверность.
Понятие «обоснованность знания (суждения)» следует отличать от понятия «уверенность». Последнее выражает субъективно-психологическое отношение субъекта к знанию (суждению). Степень уверенности зависит от логической обоснованности, но на степень уверенности, помимо этого, влияют и другие, внелогические факторы (субъективные склонности, пристрастия, привычки, интересы и т.д.). Таким образом, степень уверенности складывается в результате действия двух составляющих — объективной и субъективной. Именно поэтому, например, мнения присяжных заседателей о доказанности или недоказанности тех или иных обстоятельств могут не совпадать, хотя присяжные заседали в одной и той же коллегии, исследовали одни и те же доказательства. В данном случае обоснованность версии обвинения будет одинаковой для всех присяжных, а вот степень уверенности присяжных в том, что именно подсудимый участвовал в совершении преступления, может оказаться различной.
Эксперт обязан провести полное исследование представленных ему объектов и материалов дела, дать обоснованное и объективное заключение по поставленным перед ним вопросам; в заключении эксперта должны быть указаны не только выводы по поставленным перед экспертом вопросам, но и их обоснование (ст. ст. 16, 25 Федерального закона от 31.05.2001 N 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»; п. 10 ч. 1 ст. 204 УПК РФ). Поэтому задача эксперта — оценить степень вероятности предполагаемого факта исходя из результатов проведенного им исследования.
Вероятный вывод эксперта — это предположение, в той или иной степени уже обоснованное какими-то доводами, аргументами, подтвержденное результатами проведенного экспертом исследования представленных ему объектов, причем сама величина (степень) вероятности должна быть определена экспертом. Величина вероятности может быть выражена численно, например: 0,9; 0,95; 0,998 и т.д. Однако приемлемы и иные характеристики, сравнительные понятия, например: «возникновение данной ситуации маловероятно»; «вероятность версии А. значительно больше, чем вероятность версии Б.»; «вероятность события В. много меньше, чем вероятность события Г.» и т.д.
Если же вывод эксперта является не категорическим или вероятным, а предположительным, то такой вывод не является выводным знанием, а потому не имеет доказательственного значения и лишает смысла проведенную экспертизу. На практике типичным недостатком экспертных выводов является констатация в выводе вероятности какого-либо обстоятельства без указания степени этой вероятности: такой вывод близок по сути к предположению, а потому заключение с таким выводом вряд ли можно признать относимым и допустимым доказательством.
Выбор экспертом категорической или вероятной формы для своего вывода зависит не только от степени обоснованности, но и от степени уверенности эксперта в утверждаемом им в своем выводе знании. Учитывая, что в сложных ситуациях этот выбор обусловлен во многом субъективными факторами, оценивать любое заключение эксперта следует с учетом его содержания в целом, а не только субъективной формы выводов.
В одной и той же экспертной ситуации эксперты с различным опытом работы, уровнем профессиональных и общеобразовательных знаний, эрудицией, характером, мировоззрением вполне могут дать одинаково положительные (отрицательные), но разные по категоричности ответы на один и тот же вопрос. Это нормально. Такие ответы не следует рассматривать как противоречащие друг другу, а при решении вопроса о доказательственном значении таких выводов эксперта (допустимости заключения эксперта как доказательства) не следует использовать в качестве критерия лишь форму вывода (категорическая или вероятная).
Принятие решений на основе использования вероятностно-статистических методов сегодня является нормой в физике, строительстве, энергетике, авиации, экономике, медицине, военном деле и т.д., хотя последствия ошибок там могут быть не менее значимы и трагичны. Думается, нет никаких оснований заранее отказываться от результатов, полученных с использованием этих методов, и в судопроизводстве. Это подтверждает и судебно-экспертная практика. Так, неотъемлемой частью современного судебного почерковедения стала математика, но «если проанализировать все математические методы судебного почерковедения, то заметно преобладание методов вероятностно-статистического характера».
По нашему убеждению, форма экспертного вывода (категорическая или вероятная) сама по себе не имеет решающего значения и при оценке заключения эксперта с точки зрения достоверности. Если вывод эксперта категоричен, но противоречит другим доказательствам, то субъект оценки доказательств может усомниться в достоверности такого заключения эксперта. Если же вывод эксперта дан в вероятной форме и согласуется с другими доказательствами, то такое заключение эксперта может быть признано достоверным.
В 90-х годах прошлого века автор настоящей статьи предпринял попытку разграничить вероятные выводы экспертов и их предположения и на основе этого обосновать ошибочность априорного лишения вероятных выводов доказательственного значения. Выдвинутые тогда положения нашли поддержку в научной и методической литературе как уголовно-процессуального, так и гражданско-процессуального характера.
В последние годы существенные изменения произошли и в экспертной, и в судебной практике.
Так, действующий в настоящее время Порядок организации и производства судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Российской Федерации, утвержденный Приказом Минздравсоцразвития РФ от 12.05.2010 N 346н, уже не выделяет категорические выводы эксперта, не возводит их в ранг приоритетных или основных. Более того, ныне действующий порядок исследования представленных объектов с помощью методов молекулярно-генетической индивидуализации человека с целью судебно-медицинской идентификации (отождествления) личности предусматривает экспертный вывод о происхождении сравниваемых биологических объектов от одного индивидуума лишь в вероятной форме.
В современной судебной практике заключения экспертов с выводами, сформулированными не в категорической, а в вероятной (вероятностной) форме, кладутся в основу приговора. Так, изменяя приговор Верховного Суда Республики Хакасия, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в Кассационном определении указала: «То обстоятельство, что в заключении эксперта указано на вероятность выполнения Зауэром подписи в судебных документах, не свидетельствует о его недопустимости как доказательства, поскольку заключение эксперта получено с соблюдением уголовно-процессуального закона, соответствует требованиям ст. 204 УПК РФ и правильно оценено судом в совокупности с иными приведенными в приговоре доказательствами».
Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2010 N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 марта 1971 г. N 1 признано не действующим на территории Российской Федерации. При этом в новом Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2010 N 28 уже не содержится каких-либо утверждений дискриминационного характера в отношении вероятного заключения эксперта, а само вероятное заключение эксперта не смешивается с предположением. В этом смысле можно говорить о реабилитации Пленумом Верховного Суда РФ вероятного заключения эксперта, о возвращении ему права служить доказательством по уголовному делу.
Пленум не дает каких-либо априорных оценок доказательственного значения и категорического заключения эксперта. По нашему мнению, решение не устанавливать заранее силу заключения эксперта, содержащего выводы в вероятной или категорической форме, является верным. Дело в том, что по закону каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности (ч. 1 ст. 88 УПК РФ). Этот вопрос необходимо решать в каждом конкретном случае с учетом принципа уголовного судопроизводства, закрепленного в ст. 17 УПК РФ «Свобода оценки доказательств», согласно которому судья, присяжные заседатели, прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, причем никакие доказательства не имеют заранее установленной силы.
Таким образом, заранее устанавливать силу того или иного заключения эксперта нельзя даже в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ. Иное означало бы отказ от принципа свободы оценки доказательств и возврат к системе формальных доказательств.
Автор: Овсянников Игорь Владимирович, доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного процесса Воронежского института МВД России.